Верующие женщины Godwomen.org

"Они видели Иисуса... идущего по воде; и они испугались", Иоанн 6:19.

3ачастую вера - дитя страха.

Страх вытолкнул Петра из лодки. Он и до этого плавал по этим волнам и знал, что могут натворить эти шторма. Он слышал много историй о них. Он видел кораблекрушения. Знал, что шторм может убить. Был знаком со вдовами. И так хотел спастись.

Он всю ночь этого хотел. Девять часов он работал с парусами, трудился на вёслах и на горизонте искал хоть маленький лучик надежды. Он вымок насквозь и устал от воя ветра, стонущего, как в предвестии смерти.

Посмотрите Петру в глаза. Разве в них есть решимость? Всмотритесь в его лицо. Разве в нём есть стойкость? Всё это будет, но позже. Потом вы увидите его отвагу в Саду, будите свидетелями его преданности в день Троицы. Потом в его Посланиях вам откроется глубина его веры.

Но не в эту ночь. Загляните-ка Петру в глаза. Видите? Там – страх. В них страх, от которого бешено колотиться сердце, который душит. Страх человека, у которого нет выхода. Но именно этот страх даёт рождение истинной вере, потому что зачастую вера - дитя страха.

"Страх пред Господом - начало мудрости", - писал один умный человек. Пётр мог бы сам служить иллюстрацией такой проповеди.

Как вы думаете, Пётр вышел бы к Иисусу, если бы в тихий спокойный день увидел, как Тот идёт по воде? Сомнительно.

Думаете, Пётр стал бы просить у Иисуса о возможности пройти по воде, будь море ровным как ковёр, а путешествие приятным? Не думаю. Но поставьте человека перед выбором между верной смертью и даже несбыточной, безумной надеждой, и он будет выбирать надежду... каждый раз.

Великие проявления веры редко рождаются от холодного расчёта:

Ведь не логика заставила Моисея поднять свой посох на берегу Красного моря.

Не медицинское обследование убедило Неемана окунуться в реку семь раз.

Не здравый смысл подсказал Павлу отказаться от мирского закона и принять божью благодать.

И, конечно, неполномочные представители собрались в комнатёнке Иерусалима, молясь об освобождении Петра из тюрьмы. То были несколько верующих, напуганных, отчаявшихся, загнанных в угол. То была церковь, лишённая возможностей. Прихожане без средств, молящие о помощи. Но никогда они не были сильнее. Да, истоком каждого подвига веры часто является страх.

Описания жизни преданных учеников Господа начинаются главами, полными подлинного страха. Страха смерти. Боязни одиночества. Беспокойства о впустую растрачиваемой жизни. Тревоги за неумение слышать Бога.

Я считаю, что вера зарождается, когда видишь Бога на вершине, а сам находишься внизу и знаешь, что слишком слаб, чтобы совершить восхождение. Ты видишь, что тебе нужно... ты видишь, чем располагаешь... и понимаешь, что этого недостаточно для свершения поступка.

Смотрите, как старался Пётр. Но одного его старания было недостаточно.

Помните? Перед Моисеем простиралось море, а за спиной – вражеская армия. Израильтяне могли пуститься вплавь либо бороться. Но одного выбора было недостаточно.

И Нееман испробовал разные снадобья, слушал гадалок. А в путешествии за тридевять земель, чтобы окунуться в грязную речку Иордан и очиститься, не видел большого смысла, поскольку чистые реки текли и дома. Но был ли у него выбор?

Вы, конечно, знаете, что Павел был законником. Он хорошо овладел знаниями еврейского Закона. Но Богу стоило только раз появиться у него перед глазами, чтобы убедить в недостаточности обрядов и пожертвований.

Иерусалимская церковь тоже знала, что нет никакой надежды на вызволение Петра из тюрьмы, поскольку церковь была малочисленна, хотя среди них были христиане готовые бороться. У них была власть, но незначительная. Им нужны были не мускулы, а чудо.

И Пётр нуждается в нём той штормовой ночью. Ему ясны два момента: он идёт ко дну, а Иисус стоит наверху. И Пётр знает, где более всего ему следует быть. Нет ничего странного в таком решении. Ведь вера, рождённая страхом, будет всегда рядом с Отцом Небесным.

Некоторое время тому назад я ездил в Западный Техас на похороны друга семьи, человека набожного. Он воспитал пятерых детей. Один из его сыновей, Пол, рассказал об одном из своих ранних воспоминаний об отце.

В Западном Техасе была весна - сезон торнадо. В то время Полу было всего три или четыре года, но он ясно помнит тот день, когда на их маленький домик обрушился смерч.

Отец загнал всех детей в дом и уложил на пол, накрыв их матрацами. Сам же не забрался под эту защиту. Пол помнит, как выглядывал из-под матраца и смотрел на отца, стоящего у открытого окна и следящего за тем, как в прерии закручивается и взвихривается воронка смерча.

И вот глядя на отца, Пол понял, где ему нужно быть. Он высвободился из рук матери, выполз из-под матраца, подбежал к отцу и обхватил руками его ногу.

"Что-то подсказало мне, - говорил Пол, - что самое безопасное место в шторм было рядом с отцом".

Что-то подсказало Петру то же самое. "Господи. Если это ты, говорит Пётр, - прикажи мне пойти к тебе по воде", Матфей 14:28.

Пётр не испытывает Иисуса; он умаляет Иисуса. Порыв Петра пройти по водам штормящего моря не есть результат логики; то - поступок отчаяния.

Пётр хватается за борт лодки, переносит через её край одну ногу, а потом другую и делает несколько шагов. Он идёт так, будто под водой проходит невидимая гряда и там, где она кончается, стоит его никогда не отчаивающийся Друг с сияющим лицом.

Неправда ли, мы поступаем так же, как Пётр, в час острейшей нужды? Покидая корабль добрых дел, мы идём к Иисусу.

И как Моисей, мы осознаем, что сила человеческая не спасёт нас, поэтому в отчаянии мы ищем взглядом Бога. Как и Павел, мы понимаем, все добрые дела мира малы перед лицом Его Совершенства. Как и Пётр, мы отдаём себе отчёт в том, что для наших ног, покрыть путь, отделяющий нас от Иисуса, - труд слишком велик. Поэтому мы взываем к помощи. Мы слышим Его голос и в страхе делаем шаг вперёд, надеясь, что нашей малой веры будет достаточно.

Вера - не прибыток за счёт обмена своего товара на Божью благодать.

Вера не является наградой наиболее знающим. Это - не приз, вручаемый самым дисциплинированным. Не титул, завещанный самым набожным.

Вера - отчаянный прыжок с борта тонущего корабля человеческих усилий, мольба к Господу оказаться на месте, чтобы вытащить нас из воды. О такой вере Павел говорил в письме к Эфесянам: "Ибо благодатью вы спасены через веру и сие не от вас. Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился", Ефесянам 2:8-9.

Павел проницателен. Высшая сила спасения есть Божья сила, а не наши дела, не наши таланты, наши чувства, наша сила.

Спасение - это когда мы вдруг ощущаем успокаивающее присутствие Бога в штормовом море нашей жизни. Мы слышим Его голос и делаем шаг.

Как и Павел, мы понимаем две вещи: мы - великие грешники, и нам нужен Спаситель.

Как и Петр, мы осознаём два факта: мы идём ко дну, а Господь стоит высоко, поэтому мы пробуем выбраться из лодки.

Мы оставляем позади себя наш "Титаник" уверенности в своей правоте и становимся на твёрдую дорогу Божьей милости.

И, о диво, мы можем идти по воде. Смерть обезоружена. У жизни появляется реальная цель, поскольку падения можно простить. Ведь Господь не только в пределах видимости, но Он - в пределах досягаемости.

Неуверенными робкими шагами мы медленно приближаемся к Нему. В момент удивительного подъёма мы следуем курсом Его обетования. Не верится, что мы способны совершить такое. Мы не утверждаем, что достойны такого невероятного дара. Мы не хвастаемся, когда люди спрашивают, как мы можем сохранять душевное равновесие в этом мире в такое бурное время. Нет, мы не хвастаемся. Не смущаясь, мы указываем на Того, Кто делает это возможным. Наши глаза устремлены на Него.

"Ничто в руке своей я не несу; Я просто в ней Твой крест держу" - поём мы.

Мы заявляем: "Одетые только в Его праведность, чтобы безгрешными предстать перед троном".

Мы объясняем "Милость научила моё сердце страшиться, и милость сменила мой страх".

Некоторые из нас, в отличии от Петра, не оглядываются назад.

Другие подобно Петру "чувствуют ветер и пугаются". Возможно, ветер гордыни нам дует в лицо: "В конце концов, я не такой уж страшный грешник. Взгляните, на что я способен". А возможно то - ветер фарисейства: "Как я понимаю, Иисус делает часть работы, остальное должен делать я".

При этом большинству из нас в лицо дует ветер сомнений: "Я слишком плох для Бога, чтобы Он обращался со мной хорошо. Я не достоин такой милости".

И мы идём ко дну. Жадно глотая воздух и колотя руками по воде, мы погружаемся в темный, сырой мир. Скованные страхом смерти мы тонем. Открываем глаза и видим только черноту. Пытаемся вздохнуть, но воздуха нет. Отчаянным усилием мы прокладываем путь назад на поверхность.

И едва наши головы появляются над водой, нужно принять решение.

Те, кто полны гордыни, спрашивают себя: "Что лучше сохранить лицо и остаться при своей гордыне либо воззвать о помощи и схватиться за руку Господа?"

Фарисеи озабочены: "Как поступить: потонуть под свинцовым грузом закона или сбросить эти путы и молить о милости?"

Мучаются и сомневающиеся: "Что делать: оставаться при своих сомнениях, бормоча: "Неужели я, действительно, снова подвёл Его?" или надеяться, что Иисус, побудивший Петра покинуть лодку, может вызволить из моря и меня?"

Нам закон - выбор Петра.

"Как только он начал тонуть, он закричал: "Господи, спаси меня!" "Моментально Иисус протянул Свою руку и поймал его".

Есть выбор ещё одного моряка во время ещё одного шторма. Хотя и разделённые семнадцатью столетиями, тот моряк и Пётр объединены несколькими поразительными совпадениями:

- Оба жили морем.

-Оба встретили своего Спасителя после долгой борьбы со штормом.

-Оба встретили Отца Небесного со страхом, а потом последовали за Ним с верой.

-Оба оставили свои лодки и стали проповедниками Истины.

Историю первого моряка, Петра, вы знаете. Позвольте мне рассказать о втором моряке по имени Джон.

Он служил на морях с двенадцати лет. Его отец, английский судовладелец кораблей, плавающих по Средиземноморью, брал Джона в плавания и готовил для службы в королевском флоте.

Но, став опытным мореплавателем, Джон не стал дисциплинированным. Презирал авторитеты. Смотрел сквозь пальцы на распутство матросов. Вёл дружбу с дурными людьми. И хотя опыт и знания позволяли ему служить офицером, поведение часто было причиной порки и понижения в звании.

Ему было двадцать с небольшим, когда он отправился в Африку, соблазнившись прибыльной торговлей рабами. В двадцать один год он сделал судно "Грейхаунд", бороздившее Атлантику, источником наживы на работорговле.

Джон насмехался над моралью и злобно шутил над верующими. Он сочинял анекдоты о книге "Подражание Христу", которая фактически помогла ему изменить жизнь. Даже за насколько часов до того ужасного шторма он умудрился унизительно отозваться о той книге.

В ту ночь волны яростно били "Грейхаунд", то крутя и вздымая его на гребень волны, то повергая в пучину.

Очнувшись ото сна, Джон обнаружил, что каюта залита водой. Борт "Грейхаунд" был сильно повреждён. Вообще-то такого рода повреждения достаточно, чтобы любой корабль пошёл ко дну. Но "Грейхаунд" нёс непотопляемый груз и потому оставался на плаву.

Всю ночь Джон работал на помпе. Девять часов он вместе с другими матросами сражался, чтобы не дать кораблю затонуть. Но с каждой минутой становилась ясна тщетность их усилий. И вот, когда надежда стала потрёпаннее, чем судно, он пал ничком на мокрую и солёную палубу с мольбой: "Господи, смилуйся над нами, даже если этого нельзя делать".

Джон не заслужил милости, но получил её. "Грейхаунд" и его команда спаслись. Он уже никогда не забывал Божьей милости, оказанной ему в тот бурный день в ревущей Атлантике. Вернувшись в Англию, он стал композитором и сочинил много песен. Наверняка вы пели, например, такую:

Поразительная милость! Так нежен твой напев.
Она спасла такого грешника как я
Однажды сбился я с пути и найден вновь теперь.
Был слеп и вижу вновь.
("Amazing Grace", известный христианский гимн)

Этим работорговцем, ставшим автором многих песен, был Джон Ньютон.

Он не только сочинял гимны, но и был хорошим проповедником. Пятьдесят лет с церковных кафедр он рассказывал о Спасителе, Который приходит к вам и ко мне во время шторма.

За год или два до смерти люди упрашивали Джона прекратить чтение проповедей из-за ухудшающегося зрения. "Что?! - восклицал он, - Будет ли старый африканский богохульник останавливаться, пока может говорить?"

И он не останавливался. Он не мог остановиться. Что началось как молитва в страхе, стало жизнью в вере. В последние годы жизни на вопрос о здоровье он признавался, что силы его уходят. "Я почти ничего не помню, - говаривал он, - но две вещи я буду помнить всегда: я - великий грешник, а Иисус - великий Спаситель".

А что еще нужно помнить вам и мне?

Два моряка и два моря. Два корабля в двух штормах. Две молитвы в страхе и две жизни в вере. Объединяет их - один Спаситель - один Бог, прошедший сквозь ад и девятый вал, чтобы протянуть руку помощи чадам Своим, взывающим о ней.

Макс Лукадо
Перевод: Валькова Н.Д.